Антиутопія у літературі ХХ ст. (В. Холдінг, Дж.Орвелл). Проблема людини та влади

Кожний твір англійського письменника Вільяма Джеральда Холдінга викликає гострі дискусії, які точаться навколо його концепції людини. За творами Болдіна і його висловлюваннями цю концепцію можна сформулювати так: «В людині живе темне, зле начало, і перебороти його важко, а інколи неможливо». Зрозуміти його романи – притчі непросто: це дуже складний філософський і художній світ. Сам Холдінг іронізує з приводу однобічного трактування своїх творів. Славу і визнання Холдінгу приніс його перший роман «Володар мух». Цей твір включено до шкільних програм у Великобританії та у США. У статті «Притча» письменник так пояснив свій роман: «Загальний намір можна визначити доволі просто. До другої світової війни я вірив у здатність соціального індивіда до вдосконалення, у те, що правильна структура суспільства принесе добру волю, а тому всі суспільні лиха можна вилікувати реорганізацією суспільства. Можливо, сьогодні я знову вірю у щось подібне, але після війни я не міг у таке вірити. Я відкрив, що одна людина може зробити іншій. Я не кажу про те, що одна людина може застрелити іншу з рушниці, чи підірвати, чи торпедувати її. Я думаю про звірство, для якого немає слів, котре рік у рік чинилось у тоталітарних державах…Я мушу сказати, що кожний, хто пережив ті роки, не збагнувши, що людина продукує зло, як бджола мед, мабуть, сліпий або розумово ушкоджений».Отже, в першому своєму творі Холдінг осмислює трагічний історичний досвід людства хх ст.: другу світову війну з масовим знищенням євреїв і бомбардуванням Хіросіми і Нагасакі, тоталітарні режими. І він вважає, що сутність людини й усієї людської цивілізації найстрашніше розкрилася саме у часи другої світової війни. Такий погляд на людство і людину визначає позицію Холдінга та його сповнене трагізму світовідчуття. Вільям Холдінг пише задля того, щоб застерегти людину і людство від абсурдного руйнування навколишнього світу. Його філософсько – алегоричні романи – притчі: - змушують замислитися над сенсом буття, над людською суттю, над майбутнім людства.Холдінг застерігає від самообману та заспокійливих ілюзій щодо раціоналізму. Він підводить до висновку, що раціоналізм як політична теорія не здатних захистити людей від варварства, бо науково – технічний прогрес сам по собі не може змінити людей на краще. Можливо, автор « Володаря Мух» хотів іще натякнути на те, що в їх ст. релігія, перетворившись на просту формальність, не ошляхетнює людину. А можна також припустити, що Холдінг вбачає коріння сучасних тоталітарних режимів у єзуїтській системі мислення і виховання: «потрібно не думати, а підкорятися». Холдінг застерігає, що усюди, де виникає ідея національної винятковості, може статися лихо. Трагічний мислитель сучасності вимагає від усіх, хто живе на землі, особистої відповідальності за те, що відбувається навколо. Твори Холдінга різні за змістом, тематикою, інколи навіть за манерою письма.

…..Джордж Оруэлл вырос в Бенгалии, в одной из британских колоний. Еще ребенком он видел много несправедливости и жестокости. Извечный английский эгоцентризм, самодовольство станут мишенью его горькой иронии. В огромном пуб­лицистическом наследии писателя английская массовая психология, характер и национальный тип явились одной из важ­нейших тем. Но отстаивая свои принципы, Оруэлл фактически подвергал себя изоляции: консерваторов он не устраивал тем, что верил в социалисти­ческий идеал, а для либералов был слишком докучливым критиком.

Оруэлла обвиняли в недостатке художественного воображения, в небреж­ности стиля."Сам себя писатель называл «умелым памфлетистом», не более, и считал, что современному писателю невозможно оставаться вне политики. А ведь памфлетистом называл себя и Свифт, его литературный наставник, провозвестник антиутопии. Антиутопия, как и утопия, относится к жанру на­учной фантастики. Если утопия описывает воображаемую картину идеального общества, то антиутопия содержит мрачное пророчество. В «1984» роман-ан­тиутопия естественно сочетается с памфлетом — злободневным сатирическим обличением действительности. Образ Оруэлла нелестен, подчас жесток, но всегда достоверен в главном. Роман «1984» можно также назвать романом-притчей, так как он учит читателя и предостерегает его от ошибок.

В одном из своих эссе Оруэлл изобразил современное состояние мира в виде метафоры: ряды касок, по струнке вытянутый носок сапога, готовый опуститься на человеческое лицо. В «1984» эта метафора станет ключевой. Роман ответит и на мучительный для Оруэлла вопрос, который писатель выразил метафорически, обратившись к библейской легенде об Ионе и ки­те,— вопрос о бегстве от долга. Чрево кита дает уютное прибежище тем, кто отказался от борьбы за свободу. И литература, и сама творческая личность умрут, если восторжествуют пассивность и смирение. Поэтому единственно приемлемой для Оруэлла является позиция безжалостного художника, ко­торый судит свое время, не страшась гипербол.

Читая «1984», не раз вспоминаешь «Путешествие Гулливера» Свифта: и Академию в Лагадо, отыскивающую способ всюду насадить умеренную правильность мыслей, и государство Требниа, где научились в зародыше истреблять любое недовольство.

В оруэлловской Океании ничто не ускользает от власти, и дело не в стра­хе: высшая цель режима состоит как раз в том, чтобы любая возможность . отклонений была исключена и в общественной, и в личной жизни. Сопро­тивляющихся нет; сама мысль о сопротивлении является преступлением (<<мыслепреступлением>>). Граждане Океании должны выполнять свои обя­занности не из страха, а из веры, ставшей второй натурой. Центральная про­блема Оруэлла — до какой степени насилие способно превратить человека не просто в раба, а в убежденного сторонника системы. Разгадку писатель находит в действии страха: страх ломает нравственный хребет человека и заставляет его глушить в себе все чувства, кроме чувства самосохранения. В финале Уинстон, герой романа, чувствует, что «борьба закончилась. Он одержал над собой победу. Он любил Старшего Брата».

История, культура, само человеческое естество — только препятствия на пути тоталитарной системы. Человека программируют с помощью языка:  лидер системы назван Старшим Братом, в Министерстве любви пытают и расстреливают, всюду видны партийные лозунги: «Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила». Официальный язык Океании «новояз» специально разработан для того, чтобы поддерживать идеологию «английского социализма». Этот язык не дает человеку возможности гово­рить о свободе, демократии, бунте против власти — в нем просто нет таких слов. А если нет слов, то через некоторое время после всеобщего введения «новояза» не останется и неугодных власти мыслей (мыслепреступлений). Общество будет полностью порабощено, так как каждый человек будет ду­мать только то, что нужно. На «новояз» переводится литература, а история переписывается в соответствии с тем, что нужно внушить людям.

Оруэлл создал антиутопическое произведение, которое является и притчей, и романом-предостережением, содержащим существенный, пуб­лицистический элемент. «Приложение» к роману посвящено «новоязу» и, по сути дела, показывает изнутри .механизм порабощения человека (через слово — к мысли).

                                                                                    Утопия ХХ века.

В XX веке развитие европейской и, в частности бри­танской, утопической традиции продолжалось. В основе расцвета утопии в первые десятилетия XX века лежала овладевшая в это время общественным сознанием «науч­ная эйфория» — когда интенсификация научно-техничес­кого прогресса и, главное, резкое усиление влияния на­учных достижения на качество жизни населения породи­ли на уровне массового сознания иллюзию возможности неограниченного совершенствования материальной жизни людей на основе будущих достижений науки и, главное, возможности научного преобразования не толь­ко природы, но и общественного устройства — по моде­ли совершенной машины. И символической фигурой как в рамках литературы, так и в рамках общественной жиз­ни первых десятилетий XX века стал Г. Уэллс — созда­тель утопической модели «идеального общества» как об­щества «научного», целиком подчиненного научно под­твержденной целесообразности. В своем романе «Люди как боги» (1923) Г. Уэллс несовершенству земного бытия, где царит «старая концепция социальной жизни государ­ства как узаконенной внутри определенных рамок борь­бы людей, стремящихся взять верх друг над другом», противопоставил подлинно научное общество — Утопию (сам выбор названия свидетельствует об опоре Г. Уэллса на традицию, идущую от Т. Мора). Особого внимания заслуживают отразившиеся в лите­ратуре первых десятилетий XX века утопические моде­ли, в основу которых легла идея «творческой эволюции», то есть осознанного изменения человеком собственной природы, направления собственной эволюции в то или иное желаемое русло.

                                                             Причины появления антиутопии как жанра.

    Социальные утопии первых десятилетий XX века в значительной степени предполагали непосредственную взаимосвязь между правом Человека на достойную жизнь — и его ко­ренным изменением (как правило, при этом оказывается допустимой и социальная селекция). В значительной сте­пени подобная двойственность утопического сознания в контексте базовых ценностей гуманизма и легла в основу сознания антиутопического. И эта же двойственность утопии определила и некоторую размытость антиутопи­ческого жанра. По самому определению жанр антиуто­пии предполагает не просто негативно окрашенное опи­сание потенциально возможного будущего, но именно спор с утопией, то есть изображение общества, претенду­ющего на совершенство, с ценностно-негативной сторо­ны. (При определении более частных базовых черт анти­утопии можно в определенном приближении руковод­ствоваться характеристикой жанра, данной В. -Г. Брау­нингом — с его точки зрения, для антиутопии ха­рактерны: 1) Проекция на воображаемое общество тех черт современного автору общества, которые вызывают его наибольшее неприятие. 2) Расположение антиутопи­ческого мира на расстоянии — в пространстве или во вре­мени. 3) Описание характерных для антиутопического общества негативных черт таким образом, чтобы возни­кало ощущение кошмара.) Однако в реальных произве­дениях антиутопического жанра — именно в силу двой­ственности утопии — зачастую общество, представлен­ное как в целом антиутопическое, одновременно раскры­вается и со стороны своих обретений (так, не случайно в целом антиутопический мир из романа О. Хаксли «О див­ный новый мир» вобрал в себя ряд черт, которые - с некоторой корректировкой — станут и частью уто­пического мира из романа О. Хаксли «Остров» (1962)). В равной степени и произведения утопического жанра мо­гут содержать в себе антиутопический элемент (Г. Уэллс «Люди как боги»).

Особенности жанра  антиутопии и их отражение в английской и американской литературе.

Расцвет антиутопии приходится на XX век. Связано это как с расцветом в первые десятилетия XX века уто­пического сознания, так и с приходящимися на это же время попытка­ми воплощения, с приведением в движение тех социальных механизмов, благодаря которым массовое духовное по­рабощение на основе современных научных достижений стало реальностью. Безусловно, в первую очередь имен­но на основе реалий XX века возникли антиутопические социальные модели в произведениях таких очень разных писателей, как Дж. Оруэлл, Р. Бредбери, Г. Франке, Э. Берджесс, и О. Хаксли. Их антиутопические произведения являются как бы сигналом, предупреждением о возможном  скором закате цивилизации. Романы антиутопистов во многом схожи: каждый автор говорит о потере нравственности и о бездуховности современного поколения, каждый мир антиутопистов это лишь голые инстинкты и «эмоциональная инженерия».

       Особого внимания заслуживает в художественном мире О. Хаксли антиутопический компонент, который неотделим от взаимосвязанных между собой утопической и антиутопической традиций. В этой связи антиутопический мир из романа О. Хаксли «О дивный новый мир» не может рассматриваться вне связи с мирозданием романа Дж. Оруэлла «1984», вне контекста полемики О. Хаксли с Г. Уэллсом – автором  утопического романа «Люди как боги» и др.

        Нет сомнений, что жанр антиутопии в наше время  обретает все большую актуальность. Многие авторы антиутопических произведений первой половины ХХ века   пытались предвидеть именно то время, в котором мы проживаем. Сам Хаксли в свою очередь отмечает: ««О дивный новый мир» – это книга о будущем, и, каковы бы ни были ее художественные или философские качества, книга о будущем способна интересовать нас, только если содержащиеся в ней предвидения склонны осуществиться. С нынешнего временного пункта новейшей истории – через пятнадцать лет нашего дальнейшего сползания по ее наклонной плоскости – оправданно ли выглядят те предсказания? Подтверждаются или опровергаются сделанные в 1931 году прогнозы горькими событиями, произошедшими с тех пор?»

        Таким образом, в данной работе был рассмотрен роман «О дивный новый мир» как уникальное антиутопическое произведение,  которое способно говорить о будущем не как о чем-то отдаленном, а как о неизбежно приближающемся. И как уже отмечалось, на примере антиутопий других англоязычных авторов в данной работе были выделены особенности романа Олдоса Хаксли.